Продолжаем вас знакомить с легендами о кладах, собранными Владимиром Цибиным.
Клады прихотливые
Клады прихотливые кладутся под мудреные зароки, основанные на игре слов, на ослышке. Или клад, належавший, в земле, каким-то образом одухотворяется словом и плотью и начинает действовать самостоятельно, чудить. «Это в кладе нечистая сила играет», — было замечено грамотеями-чернокнижниками.
Вот что писал о таких кладах Н. Аристов: «В с. Погибелке (Корсунский уезд) есть прихотливый клад на дворе у крестьянина: никому он не объявлялся, только раз показывался одному мальчику лот четырех, который говорил матери, что он видит белые голанки, то есть серебряные деньги. Мать советовала ему взять их; мальчик действительно пытался взять хоть немного, но, по его словам, как только он станет ловить их, они попрыгают у него между пальцев и уйдут в землю».
* * *
А вот из записей Ончукова притча о кладе: «Один крестьянин в Пудожском уезде отравился к светлой заутрене на погост с вечера в субботу.
Идти ему надо было мимо озера. Идет он берегом и видит: на другом берегу человек таскает что-то кошелем из воды в лодку. Ударили в колокол на погосте, и человек вдруг пропал. Крестьянин обошел озеро, подошел к лодке и видит, что она полна рыбьим клеском (рыбьей чешуей. — В. Ц.). «Не клад ли?» — подумал мужик, набрал клеску полные карманы и воротился домой. Дома он опорожнил карманы, захватил мешок и опять пошел на озеро к тому месту, но лодки уже не было. Тогда мужик пошел к заутрене. Воротился домой из церкви, захотел посмотреть свою находку, а вместо рыбьего клеску — серебро. Мужик разбогател. А тот, что сидел в лодке, каждогодно в Великую субботу кричит и жалуется на свою пропажу и грозит мужику…»
* * *
Чудную и странную историю я записал в русском Семиречье лет сорок назад. Рассказал мне ее охотник и бахчевик Яков Фомич Муховиков. Я с ним ходил охотиться по Тарбагатаю в юные и студенческие годы (когда приезжал на каникулы).
— Клад на выдумку тароват. А что? В нем мысль из преисподни прорастает, чтобы смутить в тебе дух, усластить жадность, вот он по-всякому и разузоривается: явится тебе, а в руки не дается. И чего он хочет — не поймешь. Пошел я раз на охоту, в сентябре это было на двенадцатое число, день моей женитьбы. Оттого и запомнил число. Иду, значит, по горам по первозорью. Небо чистое, земля чистая. Никого. Всхожу на Календарь-гору, на самую высокую скалу над пропастью. Вижу — сидит на скале цыган не цыган в киргизском чапане. Вскинул я глаза на него: сидит человек с удочкой в руках, грузило в пропасть закинуто. «Что удит? Воздух из пропасти? — так думаю. — Понятно, сумасшедший. А если по понятию блажной, накренило мозги с голодухи не в ту, стало быть, сторону».
Укрепил собственный дух такой мыслью и спрашиваю, а «бердан» свой держу с должной чуткостью:
— Чего, мил человек, удишь? Без воды рыбка не клюет?
— Ловлю, — говорит, — каменную селедку, курам на водку.
«Ты балагур для кур, — говорю я сам в себе, — а я сдурачу: кувыр-кувырь, пили личих-вирь?»
Что-то неладное. Собака моя на него не заурчала. А что, если этот удильщик не рыбак, а волхв?
— И я такой! — ему говорю. — Хожу с клюкой. Мух пас, нашел кошелек-самотряс и кнут-самопас. Видел — вошь в железе и подсолнух на протезе, черт тебя б сглазил, чтоб с камня не слазил.
А он ничего, удит воздух и вполслуха вдруг говорит:
— Ударь меня в ухо с левой — я и слечу, тебя озолочу.
Хоть навел он на меня всякие сомнения, говорю:
— Не согласен. За что я тебя должен бить? Я же тебя в первый раз вижу.
— Дурак и есть дурак, — говорит он мне. — От своего счастья отказываешься. Ну тогда давай меняться: ты — мне ружье, а я тебе — удочку.
— Нет, — говорю, — ружье у меня самострел, вышел я с ним ершей со щуками пострелять. Ишь как летают по небу.
А он протягивает мне удилище, а оно-то сплошь золотое. Ну я и отдал ему свой «бердан» без патронов, чтоб сдуру или с чуpv не стрельнул по мне, а тот отдал удочку и поплыл по воздуху в пропасть и оттуда как захохочет:
— Хо-хо, мухопас-самотряс, хо-хо…
Тут моя собака очнулась и зазвучала оглашенно, словно блоха бодучая на глаз ей впрыгнула.
Тут и я опамятовался: стою на скале и держу за ствол свое ружье, будто удилище, а что стою у края провала – не вижу, не чую. А мнится в мороке, что я это иду по дороге и остановился так себе. Только собрался шагнуть вперед, как услышал петушиный крик. Тут я очнулся окончательно: одна нога на скале, а другая — зависла над бездной. От страха то ли заскрипел, то ли вскрикнул позвоночник у меня. Гляжу на то место, где только что цыган сидел, а там змея на плавниках ползает вся серебряная, выстрелил я в нее — не помню, как патрон засадил в ружье. Пес взвизгнул, осыпанный монетами. Я кинулся под гору домой. Сбежал с горы минут за десять. А на равнине ночь, солнце давно село. Что со мной? Куда это я подевался на целый день?
Пришел к себе в избу, спрашиваю:
— Какой ныне день по числу?
— Девятое число сентября, — говорят и показали на отрывной календарь.
Что же, выходит, будто я загодя на три дня заскочил?
Домашние почуяли, что со мной неладно, объяснили, что ныне, мол, утром я встал рано и куда то отлучился часа на три.
Тут я совсем очнулся: на дворе не ночь вовсе, а день в разгаре. Думаю — может, я на том свете побывал?
А когда наступило настоящее двенадцатое, ничего вроде и не было. Вышел я на улицу, посидел на завалинке, вернулся домой, а домашние в расстройстве и панике спрашивают:
Где же ты пропадал три дня? Ушел, никому ничего не сказамши…
Так вот меня помутили чары кладовы. Долго не ходил я на Календарь-гору. ТОЛЬКО другой осенью пришел и на том самом месте подо¬брал пять серебряных монет.
Источник: Заговоренные клады и кладоискатели. Предания старины и новины. В. Д. Цибин.1994 г.
_______________
P.S. Любая бытовая техника рано или поздно ломается. Но цены на ремонт очень сильно разнятся. Хорошо, что интернет нам позволять выбрать сервисные центры, представляющие наименьшие цены на ремонт electrolux.
Добавить комментарий